Оружие победы

Пастухов И.

Оружие победы («Ижмаш» во время войны)


Пастухов И. Оружие победы («Ижмаш» во время войны) / И. Пастухов // Инфо-Панорама. -2003. – 8 мая.

300 граммов хлеба и стахановский талон

Мы давно привыкли к войне, как арабы привыкли еще в древности к пескам, а японцы – к морской воде и океанскому одиночеству. Войны у нас во всем и везде: в истории каждой ижевской семьи, в названиях улиц и площадей, в ассортименте выпускаемой продукции практически любого завода республики, в могилах погибших и погибающих на бесконечных войнах на каждом нашем кладбище. Независимо от того, сельский ли это погост или же элитный мемориал большого города. Война и оружие для нее — ради этого двести с лишним лет назад прибыл из Петербурга в леса Предуралья блестящий военный инженер Дерябин и начал рыть котлован под заводской пруд у реки Иж, поставил здесь фабричные корпуса и положил начало оружейному производству в крае.

Одна война сменяла другую, а вместе с ними менялся ижевский завод, прибывал населением и богатством сначала поселок, а затем и город. От войны до войны ковал Ижевск и его оружейное сердце — машиностроительный завод — оружие русских побед.

Война 1941-1945 годов, или Великая Отечественная, не застала врасплох город оружейников, потому что люди, делающие всю жизнь оружие, всегда готовы к войне. Уже 23 июня 1941 года состоялся общезаводской митинг, на котором выступил первый секретарь обкома партии Александр Чекинов, сказавший рабочим «Ижмаша» слова, больше напоминающие боевой приказ, чем митинговый призыв: «Теперь фронт здесь, в каждом цехе, у каждого станка. Отныне каждая бригада — фронтовая, а законы, по которым будет жить теперь завод, — законы военного времени».

Иван Андреевич Смирнов тогда, в военные годы, работал на «Ижмаше» в 49-м цехе на станкострое. Сегодня, в мае 2003-го, он вспоминает свою первую военную зиму: «В ту зиму цех порой напоминал общежитие. В особенности ночью. Многие, кто жил далеко, ночевали тут же. Прикорнет человек около бытовок или в свободной части прохода, да так и уснет до утра.

Подойдешь налаживать станок. Пока меняешь и затачиваешь резцы, ставишь их, проверяешь работу станка, проходит минут десять. Смотришь, а парень уже прикорнул с куском хлеба во рту. Как его будить? Пустишь станок и поработаешь за него, пока не позовут налаживать станок где-нибудь в другом месте на потоке.

Или другое. Приспособились стирать белье прямо в умывальниках. Жили как одна семья. Делились всем, чем могли. Тогда получали 250-300 граммов хлеба в сутки, но те, кто перевыполняли норму, получали стахановский талон. А это — дополнительные к пайку 100 граммов хлеба и второе блюдо в буфете. Так бывало, что отдавал свой стахановский талон тому, кто был болен или очень ослабел. А таких было много повсюду… Не было на моей памяти такого случая, чтобы человек остался без поддержки. Отрывали от своего пайка по 100 г хлеба, немного жиров, сахара…»

Свадебный алмаз старого инструментальщика

«Именно тогда у нас в цехе родилась и широко распространилась идея часового графика. Помимо суточных итогов мы ввели 4-часовые. А в некоторых случаях и 2-часовые графики поступления заготовок, состояния операционных заделов, сдачи узлов, агрегатов и уже готовых изделий. Эти графики велись у начальников отделений, участков цехов, на диспетчерском пульте завода. Директор завода Михаил Иванов и главный инженер Соломон Гинденсон также располагали 24-часовыми графиками. Такая система полностью устранила необходимость ежедневных совещаний.

График приучил нас уважать минуту. Наступившая вдруг тишина действовала на нервы больше, чем бывало, грохот или скрежет работающих машин. Стал конвейер. Вышло из строя несколько станков на промежуточной операции. Это угрожало срывом не только часового, но и суточного графика. Тогда наша бригада перестраивает станки и наскоро организует поток. Нужно было видеть, как мелькали рукоятки суппортов. И конвейер снова пошел…

Работать приходилось по локоть в содовом растворе, мучила постоянная нехватка кругов, которыми обрабатывалось изделие. Уж что мы только ни придумывали! Сработанные круги научились выравнивать. Научились использовать для этого алмазные карандаши. Это пустотелые, залитые медью и алмазными крупицами стержни.

Но выдался такой день, когда в цехе не оказалось ни одной крупицы алмаза. Кончились и карандаши. Хоть останавливай станки. Что делать? Тогда и произошел случай, надолго запомнившийся нам. Старый рабочий цеха (сегодня фамилию его не помню) сходил домой (он жил рядом с заводом), еще до конца обеденного перерыва вернулся и — прямо в инструменталку. Здесь он показал инструментальщику кольцо с алмазом: тот чудом уцелевший свадебный подарок стал инструментом. Через час свадебный алмаз отлично подошел для правки абразивных кругов, которыми полировались боеприпасы для нового оружия. Не помню точно, сколько он служил, но простоев на шлифовке не было. А в это время откуда-то самолетом (!) доставляли на завод алмазные карандаши и абразивные круги».

Особое задание для «Ижмаша»

Я тут прерву Ивана Андреевича, чтобы обратить внимание читателей на то, что мало кто знает, что в конце 1942 года «Ижмаш» получил особое задание — организовать производство головок для снарядов «катюш». И не только для снарядов. На заводе уже делали авиационные 37-миллиметровые пушки системы Шпитального, а потом Березина. Но эта новая артиллерия казалась ижевским оружейникам довольно странной — ни ствола, ни замка. Но именно в отсутствии ствола и казенной части и заключалась грозная сила этого оружия. Ствол заменяли направляющие, обеспечивающие скорострельность оружия. После того как удалась обработка направляющих на строгальных станках, оставалась еще одна проблема – крепление направляющих к балкам. Винты сначала заменили заклепками. Но клепка рам — тоже довольно трудоемкая операция. На крепление одной установки требуются тысячи ударов. Технологи предложили сварку, но и это дело тоже требовало известного риска, технологической смелости и мастерства.

Слесарь цеха 44 Владимир Серебрянников первым освоил сборку этого аппарата. Затем обучил новой методике еще десять человек, а уже через месяц напарник Серебрянникова Дорошенко выдавал три нормы!

Затем возникла новая трудность — нехватка листового проката нужной толщины. Всего месяц потребовался технологам Складневу, Белобородовой и Мясникову, чтобы решить и эту проблему. Серебрянников первым освоил сборку этого аппарата. Затем обучил новой методике еще десять человек, а уже через месяц напарник Серебрянникова Дорошенко выдавал три нормы!

Приказ Устинова: «Всем спать!»

В течение 1942 года на заводе было освоено изготовление универсального пулемета Березина. И снова огромная заслуга в столь быстром освоении сложнейшего изделия принадлежит технологам отдела, которым руководил тогда Александр Фишер. С первых дней войны был налажен выпуск противотанковых ружей ПТРД и ПТРС, авиационных пушек Шпитального и Нудельмана – Суранова (НС-37 и НС-45), противотанковой пушки Чирико — Комарницкого.

Кстати, о «заморочках» с этой пушкой. В ней пришлось заменить главную деталь — «люльку». Прямо по «белкам» (чертежам) со стола конструктора технологи-литейщики составляли технологию и чертеж модели. Тут же включалось в работу столько модельщиков в каждой смене, сколько максимально можно было занять. Эстафета передавалась из смены в смену. И к концу первой смены следующего дня «люлька» уже формовалась.

Свершилось невероятное, в которое даже теперь трудно поверить: сложнейшая деталь — стальная люлька — была готова уже на четвертый день. Слесари-монтажники позволяли себе заснуть на какой-нибудь час, и то тогда, когда появлялся небольшой перерыв из-за доделок на станке. После отправки первых пушек на полигон, когда доложили об этом наркому оборонной промышленности Дмитрию Федоровичу Устинову, который тогда практически жил в своем наркомовском вагоне на подъездных путях к «Ижмашу», он сказал лишь одно всем, кто отвечал головой за пушку: «Отправляйтесь немедленно спать!»

«Наш фронт — это наш цех!»

Снова продолжает рассказывать Иван Андреевич Смирнов: «Вспоминаю еще одну особенность той поры — характер наших собраний. Ничего похожего на собрания в мирное время. Все по-быстрому: митинги, летучки. Вот как они тогда проходили. Цеховое собрание молодежи открывал комсорг. Кратко и ярко она рассказала о положении на нашем участке фронта. Наш участок фронта, каждый понимает, — это наш цех. «Какие будут предложения?» — спросит комсорг. «Даю ежемесячно по две нормы», — поднимет руку один подросток. Его сразу же поддержат другие.

Никаких резолюций не принимали. Только назавтра пришли к своим станкам на час раньше: рассчитали, что ночная смена к этому времени уже не даст фронтовой производительности. Поэтому начинаем на час раньше. Фрезеровщик Михаил Сипугин, работая на обработке деталей авиационной пушки, не покидал станка до тех пор, пока не давал 400% нормы. За 4 часа вместо 20 выполняли свои операции его товарищи Пинаев и Егоров.

Инженер Игорь Самойлов, используя новую технологию по выдавливанию нарезов оружейного ствола пуансонами, сумел добиться на своем участке повышения производительности в 50 раз! Одна из корпусных деталей авиационной пушки первое время изготавливалась из грубой болванки. Требуя большой затраты времени на стружку, эта операция постоянно тормозила сборку. Группа технологов во главе с Чечуриным упростила ее, и в результате трудоемкость изготовления этой детали снизилась в три с лишним раза.

Не отставали от инженеров и талантливые самоучки. Слесарь-инструментальщик Калабин самостоятельно разработал машинный способ шлифовки одной из сложнейших деталей и тем самым увеличил производительность труда в 30 раз! А внедрение быстродействующих зажимов оригинальной конструкции и приспособлений, предложенных слесарем 84 цеха Кондаковым, позволило высвободить сразу 40 станков и 100 человек на сборочном потоке…»

Ствольный цех на казарменном положении

Один за другим следовали новые заказы фронта. Реактивный снаряд «1430» для еще более грозного брата «катюши» — «андрюши». Теперь, когда костяк квалифицированных рабочих и специалистов сформировался, технология производства |была поставлена на прочную основу довольно быстро. Кроме, правда, одной операции, так называемой глубокой высадки из листа 8-10 мм. Вначале было много брака. Деталь выглядела неровной, как будто гофрированной.

Нужно было найти одно единственное решение, но по качеству безупречное. Сутками люди не выходили из кузницы. Из-под пресса должна была получаться яйцевидная форма снаряда. Но каждый раз выходило что-то похожее на «яйцо всмятку». А это не снаряд. Потому что весь технологический фокус заключался в том, что к этому «яйцу» приваривается трубка, которая и дает эффект «громобойного баса» при взрыве.

Вскоре, однако, проблему удалось решить. Конструкторы нашли весьма остроумный выход, позволявший из двух половинок путем сварки получить нужную форму.

Но главным фронтовым заданием для ижмашевцев, конечно же, было в кратчайшие сроки максимально увеличить выпуск стрелкового оружия: винтовок разных модификаций, в частности «драгунок», карабинов, снайперских винтовок. А для этого надо было модернизировать ствольное производство, над которым, между прочим, с первых дней войны взяли шевство заместитель наркома вооружений Владимир Новиков, первый секретарь обкома Александр Чекинов, парторг ЦК Григорий Соколов.

Командный состав цеха был переведен на казарменное положение. Старшие и сменные мастера, начальники бюро, технологи не имели права уходить домой без письменного разрешения начальника цеха. Работали по две смены. Многие рабочие ведущих профессий после смены, как правило, по неделе и более не выходили из цеха. Самым трудным вопросом был кадровый.

Вообще ствольщиков всегда не хватало. Тогда решили кардинально изменить технологию и сократить производственный цикл с 22 часов (как было до войны) до 4 часов!

Вагон винтовок для Ворошилова.

Как-то приехал на завод маршал Ворошилов и попросил ижевских оружейников сделать подарок для фронта: «Я от вас поеду на Тихвинский фронт, там намечается важная военная операция, нужно оружие. Неплохо было бы к моему командирскому вагону прицепить еще один — с винтовками, изготовленными сверх плана». Уже на следующее утро вагон сверхплановых винтовок для Тихвинского фронта был готов.

В самые напряженные периоды войны завод ежесуточно производил стрелкового оружия на целую дивизию. Для оснащения авиационной дивизии рабочим «Ижмаша» хватало всего 10-12 часов ударной работы. А всего за годы войны здесь-то изготовлено столько стрелкового оружия, сколько было выпущено заводом за 70 предшествующих лет, вместе взятых! И это несмотря на то, что за 1941-1943 годы с завода ушло на фронт около 12 тысяч квалифицированных рабочих. После 1943 года специальным приказом СНК был запрещен призыв на фронт из цехов оружейной кузницы страны.

Главный арсенал страны

Как сказал про «Ижмаш» тогдашний нарком вооружений Дмитрий Устинов: «В те годы Ижевск был главнейшим арсеналом Родины, именно здесь ковалось оружие нашей Великой Победы». Это именно Дмитрий Устинов позвонил ночью 9 мая в Ижевск на машиностроительный завод и поздравил оружейников Удмуртии с Победой.

Нарком как никто понимал значение Ижевска и его оружейного сердца — «Ижмаша» — в этой победе. Оружейники Удмуртии все четыре незабываемых военных года держали этот фронт, настоящий трудовой фронт, неотделимый от фронта на передовой, лицом к лицу с врагом.

Поделиться с друзьями
Ижевский Оружейник